Из цикла "Ленинград, ЛЭТИ, шестидесятые".

        А.Головцов

Планета "Целина".

Пройдут годы, время придаст оценкам требуемую взвешенность и объективность, наступит пора написания космогонического эпоса о зарождении и исчезновении галактического масштаба цивилизации, носившей название "Советский Союз".

Рациональные историки поведают, как иррациональным сочетанием энтузиазма, добрых человеческих начал с рабским трудом, насилием, чудовищными репрессиями она сотворилась, в невиданной кровавой битве со страшным  врагом убереглась.

Трезвомыслящие описатели расскажут, как нахлеставшиеся "огненной воды" племенные вожди-игруны (вскормленные и откалиброванные возжелавшей несметных имущества и денег партийной номенклатурой) отправили эту цивилизацию в районе Беловежской пущи в "черную дыру" небытия.

Опишут, как у ввергаемого в Хаос, испускавшего дух (дух равных возможностей, правопорядка, уверенности в будущем!)  державного тела волки-перестройщики и шакалы-прихлебатели выгрызали наиболее крупные и лакомые куски. Все, что наши пращуры завоевали, накопили и сохранили - растащили, разграбили,  раздарили !

Задним умом посетуют, что у закисшей экономически системы не нашлось силы (героя, демиурга -  вместо жадных, пустоголовых, властью обладавших инфузорий), которая бы охранила накопления социально-этические  и с достигнутых   высот печального опыта по-умному бы распорядилась - как уважающие свои корни, свой этнос бывшие братья-китайцы - накоплениями материальными, интеллектуальными, невероятными природными ресурсами.

Возможно, составят мрачный мартиролог погибших, пропавших, обнищавших, обездоленных, недоживших, неродившихся и несостоявшихся.

…Обрываю затянувшийся крик души, перехожу с тропы высокой патетики на тропку песнопений (для будущего эпоса) чудному "космическому объекту", ярко сверкнувшему в звездной студенческой системе - планете "Целина".

"Утро! Утро начинается с рассвета

Здравствуй! Здравствуй, необъятная страна

У студентов есть своя планета

Это, это, это  - Целина."

Породил ее энтузиазм студентов-первопроходцев, которые в начальные годы освоения целинных и залежных земель по комсомольским путевкам направлялись в помощь переселенцам убирать урожай.  ("На целину нас ЦК послало /Народу много, а толку мало…").

Прошло несколько лет - студенческий романтизм стал на твердые материальные ноги, обрел новые нюансы  -  на новостройках  целиных поселков, совхозов     трудились тысячи юных строителей в ранге бойцов студенческих строительных отрядов, организованных с дисциплинирующим оттенком военной структуры  и иерархии (командир, комиссар,  штаб, начальник штаба, униформа). 

Но не только существенный, по студенческим меркам, заработок привлекал в строительные отряды все новых и новых адептов. Планета "Целина" стала местом, где, по словам умницы Экзюпери, зрела "роскошь человеческого общения". Все, чем богата и прекрасна студенческая молодость, - взрывы сил, крайность мнений, веселье, юмор, дружба,  первая любовь,  первые разочарования - в полной мере  проявлялись в раскрепощающе-объединяющей   атмосфере общего жития на степных просторах Казахстана.

…В середине июля 1968 года, в должности начальника штаба районного отряда института (объединял  десять линейных отрядов, численностью в 50-60 штыков каждый) въехал на территорию совхоза "Ленинградский". Миссия моя носила не совсем обычный характер -  комиссар Валя Крылов, узнав от трудившегося в рядах отряда  братца  о моих былых спортивных подвигах, пригласил усилить студенческую команду в принципиальном футбольном споре с местными.

 

 

 

 

 

 

У въезда в поселок дотлевали автомобильные шины, обычно использовавшиеся, при дефиците дров, для студенческого костра. По месту предстоящего спортивного ристалища бродили коровы и овцы, невдалеке копошились на постройке гаража  соратники по факультету.

 В недокопанной траншее стоял и спал, упершись грудью в черенок воткнутой в землю целины лопаты, Витя Корнаков. Тело бойца вздрагивало, сознание самоистязалось в тревожной дреме, руки - как крылья лебедя-подранка - бессильно свисали долу.

В прошлом целинном сезоне он - симпатяга, весельчак, комсомольский активист - влюбился в Галю Подустову. Беда не приходит одна - синхронно в нее влюбился Гена Корнев, гордость факультета, аналитический ум,  ленинский стипендиат. В раскованной  обстановке совмесного степного  быта, где качества Виктора доминировали, дебют остался за ним. Но в последовавшем учебном году инициатива, естественно, перешла к  отличнику учебы. Обремененная двойным успехом, рациональная наяда твердо следовала макиавеллиевскому принципу баланса интересов - покидая одного из кавалеров, оставляла надежду другому. В этот приезд на целину Виктор вновь первенствовал, но, из-за наступавшего на пятки соперника, ухаживание превратилось в почти непрерывный процесс. После ритуального ночного костра с пением песен, следовали прогулки с пассией, по буйному ковылю и до утра. Отсыпался урывками на стройке - под забором, под кустом, во рву, на шанцевом инструменте. Страдала работа. Командование оперативно составило интригу -   откомандировали Витю  в Кокчетав, в областной штаб для помощи в подготовке фестиваля студенческой самодеятельности. Там бедняга и застрял до конца срока.  Гена победным эндшпилем уверенно завершил затянувшуюся партию , раз и навсегда, на всю оставшуюся жизнь. "О, женщины! Вам вероломство имя…"

На месте ознакомился с бойцовским бытом, испробовал обед, "с ученым видом знатока" осмотрел с чувством стиля  и вкуса исполненное братом живописное  оформление студенческого клуба, выслушал высокопрофессиональную работу отрядного оркестра.

К  шести вечера двинулись к месту предстоящей битвы. По дороге брат доложил  о своем участии, как понятого, в осмотре места совершенного на днях тяжкого преступления - один из собутыльников очень "топорно" разрешил спор с другим.

Мрачно-натуралистические подробности услышанного растревожили. Тревога усилилась, когда  увидел готовившихся к игре соперников.  Мощные чресла, широкие плечи - настоящие "чикагские буйволы" демонстрировали крепость бицепсов, трицепсов,  икроножных мышц.

Сила солому ломит - не столько сражались, сколько были сражаемы. Тихоходы-механизаторы обламывали бившихся в истерике атак  худосочных студентов еще на подступах к своей штрафной площадке. Встречное наступление вели через статного и поджарого форварда Васю - тот рвался  вперед, низко наклоня голову, все выкашивая на своем пути.

 Почти каждый прямой контакт  с недругами приводил к выносу студенческого тела в устроенный  неподалеку врачом отряда полевой  лазарет. Командир  судорожно метался вдоль бровки поля, при виде очередного умаления трудовых ресурсов хватался за голову, бил себя по ляжкам и кричал, что такой футбол ему не нужен.

Победу выдавили хозяева. Молодые бойцы восприняли ее как унижение и оскорбление. Забитый мной единственный ответный гол, не успокаивал. Израненное тело взывало к отмщению.

По этому случаю вечерком, на огонек, заглянула Немезида - богиня мщения, принявшая облик студента факультета журналистики университета Аркадия Баранова, который в видах стажировки был придан штабу  для освещения в прессе героики студенческого труда. Предложил мне, нервному и взвинченному, письменно отчитаться о сыгранном матче.

 

 

 

Через день, на последней странице районной газеты "Совхозная правда", за моей подписью,  был опубликован  выделенный жирным шрифтом  репортаж под названием "Матч сезона".

 "Вчера, на центральном стадионе совхоза "Ленинградский" состоялся, как его назвали видные спортивные обозреватели, матч сезона - встречались команды местного спортклуба и студентов.

В 18.00 команды выбегают на поле. Следует обмен букетами цветов, вымпелами. Судья пускает в 90-минутный путь свой секундомер.

После короткой борьбы в центре поля мяч оказывается у студентов, следует точная диагональная передача на Львовича. Финт влево, рывок вправо и резкий удар по воротам.

В потрясающем броске вратарь вытаскивает мяч из-под планки. Трибуны изнемогают от восторга.

Но вот по правому краю в ответной атаке мчится любимец публики и, заранее скажем, герой сегодняшнего матча Вася. Движения его изящны, бег подобен бегу быка во время корриды, которому тореро успел всадить в загривок пару бандерилий. Следует пушечный удар по ногам защитника Юрия Буймова, и мяч влетает в сетку ворот студентов.

Трудно передать, что творится на трибунах - задыхаются от восторга мужчины, плачут женщины,  смеются дети.

Темп матча возрастает с каждой минутой. Хозяева демонстрируют хитроумные финты, искрометные дриблинги, завершающие кинжальные удары по телам и воротам гостей. Вот, сраженный сильным боковым ударом, на газон стадиона опускается Витя Головцов, в очередной пробег через все поле пускается врач отряда Галя Румянцева.

"Блаженны плачущие, ибо они утешатся," - гласит евангельское назидание, но кто сможет утешить командира отряда, потерявшего очередную пару рабочих рук!?

Не выдерживает любвеобильное, по отношению к своим землякам, сердце судьи. С улыбкой падшего ангела выслушивает он протесты гостей, но  (следует отдать должное его благовоспитанности) во время подобных переговоров старается дышать в сторону.

Таранящие, все сметающие комбинации хозяев продолжились и во втором тайме. Завершая одну из них, совхозный игрок принял на грудь мяч, сбросил его на ногу и  далее вколотил вместе с вратарем в сетку ворот.

В редкой контратаке приезжие скромно, но ответили - один из немногих оставшихся на поле  игроков забил гол престижа.

Матч окончен. Со счетом 2:1 победили хозяева поля. Но не будем говорить ни о победителях, ни о побежденных, ибо в итоге победила дружба. На скрижали совхозного футбола вписана новая, блестящая глава."

С пачкой пахнущих типографской краской газет вторично прибыл в отряд. Получил   триумф, студенческим сообществом был обласкан и увенчан лаврами. Дима Денисов, бард и гитарист, пообещал сотворить гимн или оду.

Смысл иезуитской по форме и изысканной по содержанию  вендетты до поселян не дошел. Даже обиделись - почему в репортаже упомянут только Вася, когда были и другие, не менее достойные? 

Увидеть врагов, посыпающих пеплом отчаяния головы, не довелось, сладость мести  резко уменьшилась. Ее еще больше понизил  комиссар районного отряда Игорь Мидлер. Как старший по  званию, искренне  пожелал мне бодрости духа и стойкости в предстоящих испытаниях - если в областном  штабе или (не дай Бог!) в райкоме партии ознакомятся с публикацией, то за политическую незрелость светит мне, соколу ясному,   досрочное завершение штабной работы и дорога дальняя в  Ленинград, с последующими оргвыводами в институте.

Душа переселилась в пятки, пришла бессонница, перспектива получить вместо приличного заработка ярлык инакомыслящего  не радовала.

 

 

 

 

Томительно потянулись часы ожидания верховной кары, но штабной телефон по этому поводу молчал. Через пару дней состоялось давно оговоренное "знакомство поближе" с ребятами из райкома комсомола. Об идеологически слабой заметке забыли, бишбармак и шурпа погрузили застолье в доброе состояние гастрономической меланхолии, под настроение хлебнул  стакан-другой кумыса.

В студенческих строительных отрядах действовал строжайший запрет на употребление спиртного. Засветившиеся нарушители немедленно изгонялись из движения.    Кумыс, обладающий приличным опьяняющим воздействием, в перечне запрещенных напитков не числился, поэтому именовался - "лазейка в сухом законе".

"Мир стал заманчивей и шире", заячий испуг испарился. Почувствовал себя маститым публицистом, акулой пера, на новое предложение от редакции продолжить творческий путь дал уверенное согласие. Писал заметки, тонкие фельетоны, заполонил последнюю страницу обильными, с просвещающими читателей комментариями, выдержками из классиков - пошел неплохой дополнительный заработок.

Внимательно следил за близким мне отрядом. Ближе к финишу сезона его личный состав едва не пережил трагедию шекспировского сюжета, размаха и глубины.

Завхоз Изя, во время поспешного посещения нужника, уронил в его всепоглощающее чрево подписанные совхозным руководством наряды на выполненные студентами работы. Весь заработок отряда накрывался фекалиями. Судьбу его  решали мгновения.      Володя Филимонов (основательный и надежны сельский парень - дрова порубит, барана к шашлыку завалит), страхуемый прочным шнуром, опустился  в гибельную бездну, выхватил в последний момент у нее ставшие несвежими, но действующие ведомости на выплату зарплаты.     Получил от благодарных однополчан выбитую  по этому поводу медаль "Отважнейшему".      Неряху и неумеху Исаака заклеймили частушкой: "Сидит Изя на крыльце                                                                                                     С выраженьем на лице                                                                                                       Выражает то лицо,                                                                                                    Чем садятся на крыльцо"

Как в калейдоскопе,  промелькнули яркие, завершающие сюжеты - коллективный  отдых на изумительно красивых озерах курорта Боровое; корчащиеся в пароксизме смеха зрители на фестивале студенческой самодеятельности; извергающий песни, радость и веселье железнодорожный состав с возвращающимися в Ленинград студентами;  вседозволяющий  банкет вновь сформировавшейся студенческой корпорации в ресторане "Метрополь"…

 

…Обо всем этом напомнила мне недавно найденная среди книг  пожелтевшая от времени газета. Напомнила, тронула сердце и душу  долгими, печально-нежными воспоминаниями.

"Толпою поднялись знакомые виденья,

И из поблекших строк отрывочных листов

Повеяли мне вновь былые впечатленья,

Раздался вновь аккорд замолкших голосов".

                                                                  

                                                                  В тексте, в очередности цитирования, использованы

                                                                       выдержки из песен тех лет, Шекспира ,А.Пушкина,

                                                                       А.Блока, С.Надсона..

 

Новоселки - Киев                                                                                   17 декабря 2003 г.