Из цикла "Ленинград, ЛЭТИ, шестидесятые"

Из цикла "Ленинград, ЛЭТИ, шестидесятые".

А.Головцов

Общежитие на Муринском.

На издавна славящейся простотой нравов и духом бунтарства Выборгской стороне, почти напротив расположенных на другом берегу Большой Невки корпусов ЛЭТИ, было поселение его иногородних студентов, будущих яйцеголовых электротехников.

Пишу "было", поскольку не уверен, что за годы разгула демократии ее все сокрушившая стихия не превратила институтские общежития, к примеру, в доходные дома или в нечто похлеще. Чур - чур меня!

Место компактного проживания студенческой братии (один корпус на малоприметной Студенческой улице и два - на соседнем Муринском проспекте) имело своим композиционным стержнем знаменитую "Чебуречную" на Кантемировской с неизменным меню: фасоль лобио, суп чанахи, чебуреки, хазани-хоровац. Дополнительной вкусовой метой был запах жженой карамели, вытекавший регулярными облаками из корпусов близлежащей кондитерской фабрики имени Микояна.

На углу упомянутой улицы и Лесного проспекта стояла аптека, которую непонятный каприз моего воображения и не отказавшая ему память до сих пор ассоциируют с блоковскими строками:

"Ночь, улица,фонарь, аптека/ Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века -/Все будет так. Исхода нет."

Чуть подальше, за трамвайной линией десятка полтора корпусов студенческого городка утверждали незыблемость и силу породившего его политехнического института, который мы - самоуверенные патриоты родного вуза - небрежно-презрительно называли "полутехническим". Это, однако, не мешало критиканам регулярно посещать расположенный внутри молодежного поселка мощный откормочный комплекс.

Не миновал сарказм и студентов педиатрического института, общежитие которого находилось на той же Кантемировской улице. Прозвище их, составившееся из первых четырех букв наименования врачебной профессии, неприлично для написания даже на некраснеющей бумаге.

Из двух общежитий на Муринском проспекте больший вес и привлекательность имел так называемый иностранный корпус, далее по тексту - общежитие на Муринском. В нем совместно проживавшие советские и иностранные учащиеся распределялись по принципу - в одной комнате два наших и два чужеземца.

Замысел, видимо, состоял в том, чтобы наша братва своим примером воспитывала приезжих в духе социалистического реализма, давала им надлежащую идеологическую шлифовку.

Если театр начинается с вешалки, то общежитие на Муринском начиналось с вахтера Кузьмы - самой влиятельной, как показывали регулярные опросы общественного мнения , фигуры в студенческой среде. Был он немногословен, но что говорил, все достойно было слышания. Хитро прищуренными глазами просвечивал проходящих, выявлял контрабандное пиво, после чего нарушители акцизных правил отливали штрафную долю в стакан таможни.

Амикошонства, неуважительности к ответственному охранному делу не позволял, в обережении высоконравственных принципов студенческого быта был непоколебим. Колебания начинались тогда, когда просьба уменьшить бдительность в деликатных ситуациях обосновывалась "крепким" аргументом , предварительно и незаметно для окружающих попадавшим в стол привратника.

За Кузей, по уровню авторитета, шел весь состав студенческого совета общежития во главе с очень симпатичным, стройным, надежным Володей Богдановым. Долгие годы - от первого избрания и до завершения обучения в аспирантуре - уверенно управлял он непростым международным сообществом, сочетал крепкую хозяйскую хватку с дипломатической аккуратностью и достоинством в поступках, как истый потомок своих древних земляков, - новгородских посадников.

Как Боб Юсим бюргеров осадил.

Самой значительной частью иноземной колонии были болгары. Прилично владели русским языком, в том числе его ненормативной составляющей. Своей открытостью, контактностью, дружелюбием основательно вписывались в среду обитания, чувствовали себя в ней, как рыба в воде.

…Данчо Колев дополнял стипендию работой ночным грузчиком в молочном магазине на Петроградской стороне. Умудрился инкогнито потрудиться в студенческом строительном отряде, что иностранцам категорически возбранялось.

…Найден Михайлов пережил классическую ситуацию преждевременного возвращения мужа из командировки. Пока ревнивец рылся в шкафах, незадачливый герой, ухватившись за балясину балкона, висел голышом над окутанной сумерками набережной Фонтанки. Хитроумным маневром выбрался из ловушки, вернулся к жизни.

…Славчо Филиппов - роялист больший, чем король - в шесть утра, когда исполнялся предваряющий радиовещание гимн Советского Союза, ставил по стойке "смирно" жившего с ним вьетнамца.

Болгарское землячество в сумме с нашими гражданами обеспечивало абсолютный перевес славяноязычному населению. Объединенной коалиция противостояла, вторая по численности, немецкая группировка - четко организованная, замкнутая, дисциплинированная.

Германский "ордунг" стоял против панславянского "авось, небось и как-нибудь". "Дойче" держались обособленно, в неофициальные контакты не вступали, в манерах проявляли явную генетическую нерасположенность к нашему брату. Проводили регулярные собрания, совещания, по наружной стене здания объединили телефонной паутиной все комнаты с немецким населением. На войне, как на войне - наши партизаны линию полевой связи уничтожили.

Долгое время общежитие было для меня недоступным - не пускал подушный доход, превышавший в нашей семье установленный студенческим профкомом "пропускной" размер. Проблему решил взлет на многодающие вершины общественной деятельности.

К исходу третьего курса был кооптирован в профсоюзное бюро факультета, и в последних числах августа шестьдесят седьмого года, вместе с поступившим в институт братом вселились в общежитие на Муринском.

Радость события омрачил вид ковылявшего на костылях друга Чихмана.

Трагедия разыгралась в городе Черкассы, в живописном парке на берегу Днепра, где пребывавший на вакациии у родителей студент оказывал знаки романтического внимания очередной знакомой.

Легкая шаловливость и игривость в общении переросли в пылкое желание - перенасыщенный тестотероном организм потребовал немедленной разрядки.

Как гордый олень за оленухой, как свирепый вепрь за кабанихой, как сластолюбивый фавн за нимфой полетел Валерий на крыльях всеоплодотворяющей страсти за убегавшей подругой.

Был печальным ( простите за каламбур!) конец. Юная дриада, выполнив обряд убегания, придавила тормоза, но в этот решающий момент неистовый кавалер рухнул в незамеченный ров, где застыл недвижим.

"Моя молодость брошена в ров,

Как букет увядших цветов…"

При поселении обнаружили в комнате пару причитавшихся нам иностранных сожителей. Представители демократической Германии, вместе с примкнувшей к ним соотечественницей, с пивом и сигаретами праздновали новоселье. Изъявил внешнее неудовольствие курением в комнате, стал резко передвигать стулья, выразительно - как принято на Украине - покашливать.

Юная фройлян (позже выяснилось - невеста одного из компатриотов) рассчиталась за свою долю в трапезе и ретировалась. Тевтоны приступили к разборке и раскладке личных доспехов.

Чуть позже зашел веселый, по случаю выходного дня, однокурсник и старожил общежития Боб Юсим. Был он авторитетом в нашей среде, до института тянул армейскую лямку, знал жизнь. Не раз толковал с нами, салагами, "об ней" с выразительными особенностями слога своей родины: южно-украинских окраин.

Как дружелюбный патриот, поздравил немцев с благополучным прибытием в город-герой Ленинград. Вытащил из кипы вещей зарубежных поселенцев видавший виды фонарик, долго - покачиваясь с пятки на носок - изучал его устройство, затем спросил, как выстрелил: "Что, батька с войны притаранил?"

Иноземцы, не изучавшие на курсах русского языка его жаргонных особенностей, радостно закивали.

"Щелкни кобылу в нос - она махнет хвостом".

Козьма Прутков

Как Боб Гохштейн интернациональный долг исполнил.

Вслед за мной в общежитии поселился земляк и однокурсник Боря Гохштейн, с которым почти год снимали комнату в доме по улице Пушкинской, неподалеку от Невского проспекта.

Новосела при вселении предупредили, что с ним будет проживать важная персона - сын бывшего афганского премьера Дауда. Проинструктировали о правилах поведения в чрезвычайной ситуации, просили достойно исполнить интернациональный долг.

Вскоре, сопровождаемый слугой - также студентом электротехнического института, появился вальяжный иностранец. Холеное лицо, небольшая бородка, иссиня-черные волосы, пронзительные глаза за стеклами очков.

Первым дело правоверные увеличили полезную площадь комнаты - из панцырных кроватей устроили пару двухярусных лежанок. Борю, как неверного, отправили на второй этаж, на первом расположился высокородный туземец.

Ты его считай за апостола, а он хуже кобеля пестрого. Учеба иностранных подданных не интересовала. Пошли в атаку на нравственные устои общежития, закидали гранатами-"чекушками" вахтера Кузьму - прежде стойкий кастелян капитулировал, уступив напору порока и разврата.

Жертвы общественного темперамента, дамы полусвета, предельно эмансипированные особы с Лиговки, сменяя друг друга, стремительным потоком хлынули в подготовленную комнату.

Мультиоргазм неслыханной силы наполнил студенческое жилище. Обладатель феноменального либидо, напару с прислугой, по-стахановски трудились от заката до рассвета. Жизнь Бориса превратилась в кошмар, в еженощную матроскую вахту на бороздящем штормовое море корабле. Спать на болтающемся лежаке не получалось, укачивало, появились признаки морской болезни.

"Нас качало с тобой, качало

Нас качало в туманной мгле.

Качка в море берет начало,

А свирепствует на земле."

Сильнее физических страданий были мучения физиологической природы. От вынужденного и регулярного наблюдения порнографических сцен томился молодой организм, мутилось в голове, порой приходила шальная мысль броситься вниз.

Но - на чужую кровать рта не разевать - Боря стойко переносил танталовы муки нереализуемой страсти, стальной волей удерживал себя в целомудрии, заучиванием формул отгонял греховные мысли, надеялся на спасительный случай.

Однажды, когда за иллюминатором ревела буря, шумел дождь, ночной мрак озаряли вспышки молний, случилось известное в физике явление резонанса - амплитуды качания хлипких спальных сооружений совпали и удвоились, они развалились

Спасатели разобрали завалы, восстановили прежнюю, консервативную, обстановку, у Бориса Вольфовича наладился сон.

Вскоре беспутного Дауда, по причине отсутствия прогресса в образовании и открывшегося французского гриппа, отозвали. О его дальнейше судьбе, с учетом последовавшей через десять лет афганской "потехи" престарелых партократов, можно только догадываться.

"Войны не проходят бесследно. После того, как генерал Разгромов переехал речку, великую страну тряхнуло. Контузия была тяжелой. Страна забилась в судорогах и через пару лет распалась. Вилли Мельников прикрыл ей глаза и сказал: "Имперья сброшена орлами".

Вилли Мельников - эстет, искалеченный участник "потехи".

Любовь и качество.

Выпускаемые предприятиями народного хозяйства страны товары широкого потребления, как правило, отличались невысоким качеством, за которое с регулярной настойчивостью безуспешно боролись партия и правительство.

Но если изделия массового потребления попадали в поле зрения военного ведомства, то их выпуск незамедлительно оформлялся соответствующими постановлениями, и требования к их качеству были равносильными требованиям к качеству военно-технической продукции, с жесточайшими контролем и мерой ответственности.

"Когда мы победили под Сталинградом и началось фронтальное наступление на Донбасс, боеспособность отдельных подразделений войск стала таять из-за того, что появился ТТ: триппер трофейный

Немцы и итальянцы осчастливили наших девиц этой болезнью, ну, а девушки поделились с победителями. Заболел даже один командир дивизии. Была образована подкомиссия ГКО и принято решение наладить производство презервативов для обеспечения действующей армии.

На одном из заседаний комиссии, которое вел Булганин, очень красивая дама, которую все пожирали глазами, рассказывала о производстве презервативов. Дама доложила, что произведен искусственный латекс такой прочности, что он выдерживает давление в четыре килограмма на квадратный сантиметр.

Булганин встрепенулся и спросил: "Много это или мало ?".

"Товарищи, - гордо сказала дама, - по проверенным данным ни один мужчина в мире не обеспечивал такого давления".

На третьем курсе, в настраивающем на проявление пылкости чувств месяце - марте, сокурсник и сосед по комнате в общежитии, Алик Ратновский, влюбился.

К этому времени его отношения с прекрасным полом давно потеряли очарование новизны. Свобода и темперамент, общительность и целеустремленность нашего героя постоянно увеличивали список викторий в регулярных интимных баталиях. А если и терпел он временные неудачи, то это обставлял как элегантное отступление, которое в искусстве обольщения (как и в военном искусстве!) не менее важно, чем изящная атака.

Но тут накатило что- то необычное. Заявил, что нашел свою Беатриче, единственную и неповторимую.

Глаза отвлеченно блестели, мечты заполонили голову, вытеснив знания усвоенных предметов. Томление духа ослабляло рассудочность. В канун летней сессии снизилась посещаемость лекций. Перспективы становились угрожающими.

Товарища нужно было спасать. Словесная аргументация (типа - "кто женится по любви, тому нравятся хорошие ночи и скверные дни") не работала. Нужны были принципиально новые технологии, иной подход.

Наконец Алик объявил, что наступает момент решительного объяснения и сближения. В назначенный день купил нам билеты на последний сеанс в кинотеатре "Спорт". Попросил раньше десяти вечера в общежитии не появляться.

Весь день наводил порядок в комнате, закупал провизию, вино, цветы. Отнес обязательную дань Кузьме. Закончив подготовку, отправился за возлюбленной. Мы двинулись в кино.

В шесть часов вечера студент Ратновский ввел предмет своей страсти в занимаемую им комнату общежития ЛЭТИ на Муринском проспекте.

В помещении царил располагающий к интимной доверительности полумрак. На накрытом свежей скатертью столе теснились бутылка шампанского, легкая закуска, сладости, фрукты, цветы. Приглушенно-обволакивающе звучал ноктюрн, горела свеча. В создаваемых ею теплых потоках воздуха легко раскачивался на нитке блеклого цвета воздушный шарик - не до конца (опять - каламбур!) надутый презерватив.

На его поверхности красной тушью, как кровью, было выведено: " Алик! Ты помнишь наши встречи!?". Ниже - подпись: " Девочки Выборгской стороны".

Посеревший от ужаса кавалер схватил компромат, сдавил его изо всех сил - высококачественное латексное изделие не поддавалось. Долго пыхтел и мучился Алик, пока пламя свечи не коснулось поверхности шара - тот "пукнул", сдулся и увял, как после долгой и утомительной работы. Вместе с ним увяла и торжественность момента.

Вечер вдвоем при свечах, как и возможность продолжать отношения, были безнадежно испорчены. Наскоро выстроенный храм любви рухнул под тяжестью обстоятельств и внешних возмущений.

Алик долго дулся, не разговаривал с нами, но со временем успокоился.

По окончанию института некоторое время жил в неудобствах холостой жизни в городе на Волге, затем перебрался в Москву, где и составил свой брачный союз.

Здание семейной жизни оказалось на редкость прочным, без архитектурных излишеств и был в его кладке наш первый, но очень важный, основополагающий кирпич.

О, карнавал !

В конце марта, когда ленинградская погода только делала неуверенные намеки на совершившуюся смену времени года, в общежитии на Муринском этот фенологический факт подтверждался массовой подготовкой его населения к весеннему карнавалу, традиционно проводившемуся в первую субботу апреля.

Явление это в шестидесятые годы ушедшего века (наряду со знаменитыми студенческим хором и театром) своей неординарностью и исключительностью утверждало особое положение электротехнического института в студенческом социуме Ленинграда, было его визитной карточкой и фирменным знаком.

"В старину живали деды веселей своих внучат"

Раз в год, усилиями пассионарной части своих обитателей - владевших воображением и чувством юмора, кистью и пером - институтские общежития расцвечивались яркими переливами красок и огней, живописными декорациями, превращались из комбинации невзрачных помещений в сказочные, фантастические чертоги.

Раз в год в них - как на античных дионисиях, римских сатурналиях, русских масленицах, современных бразильских карнавалах - буйствовало необузданное веселье, упрощались отношения полов, кипели веселые пиры.

Явление это более десяти лет украшало студенческую жизнь и навсегда исчезло в начале семидесятых годов.

В проведении карнавалов были свои неписаные правила и традиции, особый церемониал. Праздник открывался торжественно-величавым проходом кортежа ряженых, которые пестрым серпантином обволакивали этажи, знакомились с их оформлением, маскарадными костюмами обитателей, с представляемыми ими буффонадами, капустниками, скетчами, розыгрышами.

По завершению карнавальных забав, ранним утром приступала к работе специальная комиссия, определявшая победителя конкурса "Лучший этаж". Предпочтение отдавалось тому, где сильная идея замысла наиболее полно и точно воплощалась в декоруме, в нарядах, в театрализованном представлении.

Победителю полагался приз - бочка пива, которая предварительно выкупалась в пивном ларьке, неподалеку от общежития. Ее катили по проспекту, устанавливали на ликующем этаже, выбивали пробку. "Пробки взлетевшей, влаги вскипевшей сладостен звук…" - достойнейший пристраивался к штуцеру, подобно мифическому Ганимеду разливал студенческий нектар и амврозию в чайники алчущих и жаждущих триумфаторов.

В прологе карнавала, при всеобщем осмотре и оценке, составлялось только предварительное общественное мнение о лучше других представленном этаже. Это вовсе не означало, что под утро таким же будет решение конкурсной комиссии, что потенциальному претенденту удастся достойно, "на бис", повторить игровую составляющую сюжета.

Финальный успех приходил только к тем участникам гонки, которые за время ночного загула - несмотря на неизбежные потери - уберегали ядро личного состава, сохраняли достаточный уровень трезвости в общении и уверенности в движениях.

В последнем для меня карнавальном сезоне шестьдесят девятого года течение борьбы за победу и ее исход развивались в полной зависимости от нюансов последнего обстоятельства.

Тогда наша команда четвертого этажа включилась в нешуточную борьбу за заветный приз. Брат Виктор, унаследовавший от мамы умение живописать, разукрасил коридоры пышными пейзажами, жанровыми сценами, строгими граффити. Меня поставили на составление тематических слоганов. Из немецкой пословицы "поцелуй без усов, что яйцо без соли" наштамповал дюжину лозунгов типа "карнавал без маски, что дитя без сказки", равномерно расписал их по всему пространству красочных панно.

Прежде невидные помещения забурлили колоритной жизнью задворков сцены, где взятый, по обычаю, напрокат театральный реквизит превратил их обитателей в шекспировских героев, рыцарей, конногвардейцев, ковбоев.

На третьем, больше других германизированном этаже суетились в маскарадном раже немецкие гансвурсты со своими кунштюками, персонажи итальянской комедии масок - скупой Панталоне, коварный Бригелла, наивный Арлекин, по-французски деликатный Полишинель.

У каждого Абрама своя программа - в обстановке абсолютной секретности ее подготовили и реализовали на втором этаже. То была импровизация на тему повестей Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки", выполненная под творческим надзором знатока проблемы Валерия Москаленко, а также сцены из воинского прошлого его предков.

Вдоль декораций с летними видами южной природы бродили обвитые марлевыми накидками русалки, "парубки" тискали "дивчат". У зимних пейзажей - под звездным небом в ночь перед Рождеством, около крытых соломою "хат" - козак Чуб с кумом принимали, чарку за чаркой, "горилку". Достопочтенная Солоха (она же - ведьма) распихивала по мешкам ухажеров, как настоящая "панночка" капризничала, требуя "черевички", красавица Оксана.

Чуть дальше, в окружении свиты, вышагивала Екатерина ІІ. За ней спешил, доставленный чертом в столицу, кузнец Вакула. Он, как утверждает автор, "…хотел было распросить хорошенько царицу о всем: правда ли, что цари едят только один мед да сало…". Морщил в неудовольствии державный лоб светлейший князь Потемкин.

Но изюминкой декоративной экипировки была другая импровизация - на тему картины Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану".

В центре многофигурной композиции восседал славный кошевой атаман Иван Сирко, он же - Алик Ратновский. Лихой имитатор важно надувал щеки, поправлял роскошные усы, потягивал "люльку-носогрейку". Окружавшие его "козаки", перебивая друг друга, живо жестикулируя, клепали послание "врагу христианского рода". Специальное трио струнных инструментов глушило содержание произносимых речей.

Независимые наблюдатели, не сговариваясь, предопределили пальму первенства любителям малороссийской старины. Легкомысленные фавориты, уверовав в неизбежную победу, погрузились в омут начавшихся праздничных утех, раскрепощающих застолий, ритмичных танцев, изящной разнузданности. О, младость невоздержанная!

Под утро, когда звучная полифония бала понизилась до пианиссимо, а его темп - до модерато, в партикулярных платьях появилась конкурсная комиссия.

"Кончен пир, умолкли хоры,

Опорожнены амфоры…"

Осмотрев продукцию конкурсантов, оценщики завернули к запорожцам. Открылся славный пейзан, наступил момент истины - неожиданной, малоприятной, отрезвляющей.

Звуковое прикрытие отсутствовало. После насыщенного обоюдоострыми выпадами поединка, хватившие лишку музыканты оказались в клинче со своими мессалинами. Потерявший усы и трубку атаман Ратновский, которого соратники удерживали в отвесном положении, мило улыбался гостям, рассылал им воздушные поцелуи.

Уменьшившиеся в численности "козаки" гнули матюки, слышные, из-за отсутствия звуковой завесы, всем зрителям. Подогретые воины состязались в вариациях, протяженности и изощренности сценических реплик.

Остекленевшая и онемевшая комиссия, придя в себя, этажу в первенстве отказала. Пошел длительный процесс лоббирования и уговоров, в котором задор и напор молодости взяли верх.

"Пускай ты выпита другим…" - вымученным решением проректора Мазнина бочку пива открыли на втором этаже. Команда нашего этажа, надеявшаяся до последнего на победу возмущалась, активно протестовала, с решением присяжных не согласилась.

Аппеляция. Как свидетельствует историк Д.Яворницкий, турецкий султан Махмуд ІУ в 1675 году, перед карательной экспедицией в Запорожскую Сичь ( закончившейся, кстати, провалом) отправил ее обитателям предложение сдаться:

"Я, султан, сын Магомета, брат солнца и луны, внук и наместник божий, владелец царств - Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, необыкновенный рыцарь…"

То было смутное, кровавое время украинской истории, названное народом эпохой Руины. Один из заметных участников событий, Петр Дорошенко, составил свой механизм обретения Украиной независимости - стать вассалом Турции, исключить зависимость от России, Польши.

Получив от упомянутого султана (точнее - из рук ему подчиненных крымских татар) гетманскую булаву, призвал покровителя с несметным войском в родные края, где мусульмане установили свои правила игры. Начали с захвата и разрушения Каменец-Подольского, помянутого Иваном Сирко сотоварищи в знаменитом ответе ( учти, читатель, - в украинском языке буквы "и", "е" звучат как русские "ы", "э"):

"…Вавілонський ти кухар, македонський колесник, єрусалимський броварник, олександрійський козолуп, Великого й Малого Єгипта свинар, татарський сагайдак, камінецький кат, подолянський злодіюка, самого гаспида внук і всього світу і підсвіту блазень, а нашого Бога дурень, свиняча морда, кобиляча срака, нехрещений лоб, хай би взяв тебе чорт!"

(Разъясняю: "броварник" - пивовар, "гаспид" - дьявол, "сагайдак" - козел, "блазень" -глупец).

Этим велеречивым экскурсом в историческое прошлое хочу показать, что мелодичность послания запорожских "козаков" не имеет ничего общего с титанической мощью российского мата, который использовали интерпретаторы исторического события в карнавальную ночь апреля шестьдесят девятого года.

Добавлю - французский поэт Гийом Аполлинер (по крови - поляк) написал стихотворение "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", взяв за основу приведенный отрывок ответа, вплел его заботливо в нежные кружева поэтического творения. Никакой грубости и матерщины!

Конкурсная комиссия, обратив внимание лишь на неприличность формы, не придала значения содержанию, приняла неверное решение.

Искажение исторических фактов - серьезный проступок. Бочку пива, уважаемые граждане судьи, следовало отдать команде четвертого этажа!

Но нет истцов, нет ответчиков, отсутствуют, унесенные ветром времени, свидетели и соучастники буйной студенческой молодости. Остались только воспоминания. В них - моя медицина, отвлекающая от мерзких сюжетов сегодняшних дней, улучшающая самочувствие, поднимающая душевный тонус, придающая силы.

"Не так ли резвые други бурной и вольной юности, поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют, наконец, одного старинного брата их. Скучно оставленному! И тяжело, и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему".

Н.В.Гоголь.

Киев - Новоселки, 5 марта 2004 года.

Не получившие идентификацию цитаты взяты из произведений Г.Аполлинера, Б.Корнилова, Л.Мея, Н. Загоскина, Ф.Тютчева, С.Есенина,

из воспоминаний проф. А.М.Михайлова (участника разработки

Программы построения коммунизма).